Счастливчик - Страница 31

Подгурин, Бурьянов и Янко уже и счет потеряли тем разам, в которые они оставались в гимназии после уроков. Им как будто даже нисколько это не неприятно: порешили играть в перышки, а то и выспаться под скамейкой.

Ровно в половине третьего первый класс расходится по домам.

— Где Голубин? — произносит тревожным голосом Дедушка, заглядывая в лица своих воспитанников.

— Голубина нет, он ушел домой! — отвечает равнодушно чей-то голос.

— Нет, он не ушел. Его мать пришла за ним. Где же Голубин?

— Да, где же Голубин?

— Братцы, да мы его с самой большой перемены не видели. С двенадцати часов. Где же он, правда?

Это говорит Помидор Иванович, и голос его вздрагивает от волнения.

— Да, не видели! Аля, Голубин, Голубчик, где ты, откликнись!

Вдруг Счастливчик, как встрепанный, вскакивает со своего места.

— Боже мой! Господи! Да ведь Голубин вплену! Он заперт в сарае! Ах! Я запер его тогда еще, во время игры! — кричит он звенящим от волнения голосом. — Что я наделал?! Что я наделал?!..

И не слушая ни классного наставника, ни воспитателя, Кира выбегает из класса и по коридору, лестнице, через сени спешит на гимназический двор. Сердце его стучит, как молот, так громко и сильно, что даже как будто слышно его биение. Внезапно перед мысленным взором мальчика предстает образ худенького, слабенького Голубина, смотревшего на него испуганно-смущенными глазами, когда он тащил его в сарай. И он все-таки втащил его туда, втащил, втолкнул и запер… Запер и забыл выпустить… О, недобрый, нехороший Счастливчик! О, злое маленькое сердце!

Забыть хрупкого, болезненного мальчика в холодном сыром сарае для дров, да еще в одной куртке!.. Замирая от ужаса, взволнованный, потрясенный, Счастливчик бросается туда.

Что это? Сарай открыт! Дверь его настежь!

— Где Аля? Где Голубин? — кричит в отчаянии Счастливчик, увидя дворника, подметающего двор.

Молодой, глуповатый на вид парень улыбается.

— Товарища изволите искать, барин? — говорит он, широко ухмыляясь всем своим простодушным лицом, — нет их, тю-тю, пропали!

— Как пропали? — широко раскрывает испуганные глаза Счастливчик, и лицо его делается белым как полотно.

— Да так, — ухмыляется парень и добродушно смеется. — Пропал, вот и все. Иду, эта, я полчаса назад в сарай, вижу — барчонок лежит, продрогший у дров-то, скорчившись, весь посинелый и слезки на щеках. Видать, плакали… Лежит и спит…

— Посинелый… слезки… спит… — растерянно повторяет Счастливчик и весь дрожит, как в лихорадке.

— Я его будить… Он, сердешный, на головку жалится. Головка, вишь, у него заболела… Надо думать, заболит! Два часа дрыхнуть в холодном сарае…

— Ах! — роняет Счастливчик, и зубы его стучат, и весь он трепещет, как былинка от бури.

— Господи! Куда же вы его дели? — стоном срывается с его похолодевших губ.

— Домой отправил. Взял и отвел домой. А мамаши его не было, значит; за ним чтобы идти, из дому вышли. И не знают мамаша, что болен их сынок.

— Болен? — глухо вскрикивает Счастливчик, и точно невидимые когти разрывают его сердце на десятки кусков.

— Горячий… известно болен! Как до постельки добрался, так и повалился навзничь, а сам-то синий, ровно мертвец, — предупредительно докладывает парень.

— Синий, ровно мертвец! — эхом отзывается в груди Счастливчика, и, не помня себя, он кидается в класс.

Все разошлись по домам. Гимназия опустела. Только трое из «мелочи» играют в перышки на задней скамейке.

— Ну, что, нашли Голубина? — осведомляется Янко, и тревожно поблескивают его хохлацкие глаза.

— Нашли… болен дома… из-за меня болен Голубин, — едва находит в себе силы ответить Счастливчик, падает на скамейку и рыдает на весь класс.

ГЛАВА XXXIII

Внизу в швейцарской происходит другого рода история. Monsieur Диро, как ни в чем не бывало, приехал, ничего не подозревая, за Счастливчиком, и вдруг…

— Они наказаны. Их не пускают, — объявляет ему швейцар.

Счастливчик наказан? О, этого не может быть! Это какое-то недоразумение. Маленький Счастливчик не может быть наказан. Это какая-то чепуха!

Monsieur Диро говорит на своем французско-русском, непонятном, как китайский язык, наречии. Швейцар возражает по-русски, и оба волнуются, не понимая друг друга.

К счастью, в швейцарскую входит классный наставник и, на вопрос взволнованного гувернера, предупредительно поясняет, что ученик Раев получил единицу, плясал и трубил в классе и за все это оставлен в гимназии на два лишние часа. Monsieur Диро ужасно удивлен.

— О, — лепечет он чуть внятно, — такий малют, такий хорошая мальчугашик и вдруг единишка и трюба!.. Не понимай! О, как это шесток! Как шесток таково наказаль!

Но еще больше волнуются дома, когда в обычное время возвращения из гимназии не видно знакомых санок, запряженных Разгуляем. Бабушка, всегда поджидающая у окна своего любимца, приходит в невероятное волнение.

— Няня! Няня! Поезжай в гимназию узнать, что случилось с Кирой и monsieur Диро… Да бери извозчика, няня, и скорее, скорее!

Няня охает, ворчит, надевает свою допотопную, на лисьем меху, шубу и едет. Проходит еще полчаса томительного ожидания. Ни няни, ни Счастливчика, ни monsieur Диро не видно на горизонте.

Бабушка в отчаянии.

— Аврора Васильевна! Ради бога, отправляйтесь туда узнать, в чем дело, что случилось, — умоляет бабушка Лялину и Симочкину гувернантку.

Аврора Васильевна любезно соглашается исполнить бабушкино желание и уезжает.

Еще полчаса. Никого нет. Напряжение достигает ужасных размеров.